Неточные совпадения
Это была сухая, желтая,
с черными блестящими глазами, болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к
девушкам, выражалась в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее за Вронского. Левин, которого она в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и
любимое занятие при встрече
с ним состояло в том, чтобы шутить над ним.
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни. В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на
любимых и нелюбимых. Последние жили в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна дочь, красивая
девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
Рассказывали у нас на кухне, что Иохим хотел сам «идти в крепаки», лишь бы ему позволили жениться на
любимой девушке, а про Марью говорили, что она
с каждым днем «марнiе и сохне» и, пожалуй, наложит на себя руки.
— Хороши твои
девушки, хороши красные… Которую и брать, не знаю, а начинают
с краю. Серафима Харитоновна, видно, богоданной дочкой будет… Галактиона-то моего видела?
Любимый сын мне будет, хоша мы не ладим
с ним… Ну, вот и быть за ним Серафиме. По рукам, сватья…
Однако любовь была настолько велика, что аптекарский ученик Нейман
с большим трудом, усилиями я унижениями сумел найти себе место ученика в одной из местных аптек и разыскал
любимую девушку.
— Где это ты, сестрица, все узнала? — спросил он однажды, прослушав от сестры живой рассказ о нечаянной встрече одной молодой
девушки с любимым человеком.
Этой открыткой я завладела. Эту открытку я у Валерии сразу украла. Украла и зарыла на дне своей черной парты, немножко как
девушки дитя любви бросают в колодец — со всей любовью! Эту открытку я, держа лбом крышку парты, постоянно молниеносно глядела, прямо жгла и жрала ее глазами.
С этой открыткой я жила — как та же
девушка с любимым — тайно, опасно, запретно, блаженно.
Когда тетя простилась и
с этою дамою и со всеми нами, и перецеловала всех окружавших ее дворовых женщин и горничных
девушек, и уже занесла ногу на спускную ступеньку коляски, — «бывшая» Д* ринулась к ней, как дитя к страстно
любимой няньке, и закричала...
Молодая
девушка,
с небольшим лет двадцати,
с умными и немножко насмешливыми глазами, приняла Дуню
с такой радостью,
с такой лаской и приветливостью, что казалось, будто встречает она самую близкую и всей душой
любимую родственницу после долгой разлуки.
И сдается ему, что, как только увидит он милый лик
любимой девушки, все скорби и печали, все заботы и хлопоты как рукой снимет
с него и потекут дни светлые, дни счастья и тихой радости…
— Баронесса! Барышня! Анастасия Германовна! Меня возьмите! И меня тоже! И я! И я
с вами! — кричали на разные голоса
девушки, обратившиеся мгновенно в прежних маленьких девочек-стрижек от одной возможности получить всеми
любимое удовольствие.
Я развращен был в душе,
с вожделением смотрел на красивых женщин, которых встречал на улицах,
с замиранием сердца думал, — какое бы это было невообразимое наслаждение обнимать их, жадно и бесстыдно ласкать. Но весь этот мутный душевный поток несся мимо образов трех
любимых девушек, и ни одна брызг а не попадала на них из этого потока. И чем грязнее я себя чувствовал в душе, тем чище и возвышеннее было мое чувство к ним.
— Нынче ваша
любимая запеканка
с ветчиною, — пробует соблазнить меня милая
девушка.
Но странное дело, молодая
девушка почувствовала, что это злорадство смешано у нее в уме и сердце
с чувством торжества победы над
любимым человеком, победы, которую как будто она ждала долго и напрасно и только теперь убедилась, что момент ее близок. Это поразило княжну Людмилу Васильевну.
Сидя, окончив письмо, в своей комнате, молодая
девушка с ужасом думала о свидании
с любимым человеком.
С той минуты, как брак
с ней оказался невозможным, не обязан ли он был удалиться? Не должен ли он скорее умереть
с горя, нежели поддерживать своим присутствием чувство, могущее сделать несчастной
любимую девушку? О борьбе против предрассудков, воли родных, о возможности терпеливо ожидать лучших дней он и не думал.
Он, со своей стороны,
с каким-то наслаждением любовался этими вспышками или, как он называл их самому себе, проявлениями сильного характера и, не имея этих качеств, ценил их в
любимой девушке, тем более, что эта любовь окрашивала все ее выходки, все ее поступки в особый, смягчающий их резкость цвет.
Необузданный нрав Дарьи Николаевны, чуть не ежедневно проявлявшийся в крутой расправе
с прислугой, требовал отдохновения, и она находила его около Глеба Алексеевича, хотя и последний часто претерпевал, подчас более чем сильно, от выходок
любимой им
девушки.
Она произвела на него даже совсем успокоительное действие, он почувствовал себя не одиноким, в Дарье Николаевне он почему-то видел сильную опору и защиту, и даже удивился, как эта мысль не пришла ему тотчас в голову, как он,
любимый такой
девушкой, как его ненаглядная Доня, мог чего-либо или кого-либо опасаться, даже тетушки Глафиры Петровны. В его уме возникла уверенность, что даже для последней борьба
с Дарьей Николаевной будет не по силам.
«Что если бы, — блеснула у него мысль, — он послушался тогда княжны Маргариты, явился бы
с повинной и был теперь на каторге со все-таки
любимой и любящей
девушкой?»
Князь жил безутешным вдовцом
с своей единственной дочерью — Евпраксией Васильевной, цветущей молодостью, здоровьем и красотой, на которую старый князь перенес всю нежность своего любвеобильного сердца, уязвленного рановременной потерей своей
любимой подруги жизни. Княжне в момент нашего рассказа шел шестнадцатый год, но по сложению и дородству она казалась уже совершенно взрослой
девушкой, вполне и даже роскошно сформировавшейся.
Егор Егорович остался стоять, как вкопанный, среди комнаты. Неожиданность открытия страшной тайны смерти горячо
любимой им
девушки, в связи
с полной невиновностью ее перед ним, положительно ошеломила его.
«Выследить что, али подвести, — отвечает, так это мне
с руки, потому
любимая сенная
девушка княжны Евпраксии, что ни прикажу, для меня исполнит: в огонь и в воду кинется, жизни не пожалеет».
«Несчастный! — продолжала работать мысль молодой
девушки. — Красавец, молодой, знатный, богатый, любящий и не
любимый… Разве эта „святая“ поймет его, оценит, исправит, он
с нею погибнет так же, как и без нее. Надо сильное чувство, чтобы вернуть его на настоящий путь, чтобы направить его способности и его состояние на полезную деятельность… Женщина должна всецело подчинить его, подчинить для его же пользы… А разве графиня Надежда такая женщина?.. Святая…»
Это было условленное место свиданий Григория и Татьяны. Последняя как-то ухитрилась раздобыться другим ключом от замка крайнего сарая, и каждый раз по приезде Григория из отлучки и после посещения им Григория Лукьяновича ожидала его в нем. Здесь он передавал ей полученную добычу; здесь, наедине
с горячо
любимой девушкой, проводил он те чудные минуты своей жизни, которыми скрашивалась его тяжелая, душегубственная служба.
Княгиня Васса Семеновна после первого же раза сама осудила эту свою политику, тем более что из разговора
с дочерью поняла, что последней не по сердцу была эта отправка ее
любимой дворовой
девушки, подруги ее детства, на общую работу
с другими дворовыми
девушками. Княгиня решила не принимать больше мер.
Он помнит и теперь,
с каким восторгом согласился он исполнить волю отца, окружавшего его и
любимую им
девушку нежным вниманием.
Антон был счастлив: он спас честь
любимой девушки; он будет обладать ею. Едва верил счастию своему. Исполняя волю Образца и еще более собственного сердца, решился он переехать завтра ж к Аристотелю, а от него на другой двор, какой ему назначат. Ныне ж мог еще ночевать под одною кровлею
с Анастасией. Смеркалось уж, когда он, простясь
с своим благодетелем и сватом, вышел из двора его. Было идти далеко. Лошади не прислал Курицын, как обещал. Он спешил.
И
с каждым днем стихало внутри его души. Сердечная рана сочилась; но погоня за счастьем, за обладанием
любимой девушкой так не дразнила его.
В Петербурге Савин и Мадлен де Межен заняли отделение в «Европейской» гостинице, по странной игре случая то самое, в котором несколько лет тому назад Николай Герасимович мечтал о Гранпа и за дверь которого вышвырнул явившегося к нему
с векселем Мардарьева, что послужило причиной многих несчастий в жизни Николая Герасимовича, начиная
с потери
любимой девушки и кончая недавно состоявшимся над ним судом
с присяжными заседателями в Петербурге.
Однажды, в один из очаровательных вечерних «приемов», которыми дарила княжна поочередно своих поклонников, граф Иосиф Янович Свянторжецкий дошел до полного любовного экстаза, и страстное признание и предложение соединить навек свою жизнь
с жизнью
любимой девушки было уже им начато.
А тут еще думы об ответе царю, ответе, от которого зависела буквально его жизнь, то и дело путались
с мыслями об оставленной им
любимой девушке, как-то за ней уходит старуха старая, даст ли ей покой она, чтобы могла подкрепиться сном живительным да расправить на постеле мягкой свои усталые косточки?
— Все это я хорошо знаю, графиня, но я в принципе против брака, не дающего, как вы сами знаете, никаких гарантий на счастье… Мое предложение
любимой девушке я мог бы сделать на более прочных основаниях любви и логики… Я человек свободный,
с независимым и даже, если хотите, хорошим состоянием, имею около сорока тысяч франков дохода… что позволит мне жить безбедно вместе
с той, которая меня полюбит и согласится сделаться подругой моей жизни.
С отъездом из Москвы, думалось ему, он отрешится от того душевного гнета, который давил его в московской обстановке, где каждая мелочь напоминала ему об утраченной им навсегда
любимой девушке.
Чего же ему еще? Работу он нашел, и довольно даже приятную, со второго же месяца; теперь здесь будет сам себя кормить.
Любимая девушка приезжает на днях,
с ней он будет проводить все свои досуги.
По улыбке надменного торжества, игравшей на губах последней при встрече
с ним, он видел, что не только ее ставка в игре
с графом выиграна, но что она догадывается, что эта ее победа далеко ему не приятна. Несколько, будто шутя, брошенных ею слов в разговор
с ним окончательно его в этом убедили. Он понял, что это открытие не пройдет ему даром со стороны мстительной женщины и не только отзовется на его дальнейшей судьбе, но и на участи горячо
любимой им
девушки Глаши.
Купец-хозяин был одинокий вдовец и жил
с племянницей, дочерью его умершей
любимой сестры,
девушкой некрасивой, не первой молодости, но
с доброй душой и нежным сердцем.
Когда же эта искра потухла, когда предположение о том, что
любимая девушка сделается женою другого, стало совершившимся фактом, Зарудин понял, чем в его жизни была Наталья Федоровна Хомутова, и какая пустота образовалась вокруг него
с исчезновением хотя отдаленной, гадательной, почти призрачной возможности назвать ее своею.
Исповедь была написана по-французски. Страшное впечатление произвела на него эта рукопись, он перечел ее несколько раз
с начала до конца, и образ преступной, но все еще
любимой им
девушки заменился образом страдалицы, жертвы темперамента, воспитания, среды — роковой встречи.
Такова была вера Глеба Алексеевича в
любимую им
девушку, в ее нравственную силу. Со стороны это было странно, конечно, но это было так. Дарья Николаевна играла
с ним как кошка
с мышью, известно, что по мышиному мировозрению «сильнее кошки зверя нет».
Этого утешения не имел Савин —
любимая им
девушка была потеряна именно и исключительно для него одного, для всех остальных она скорее делалась приобретением — талантливая танцовщица оставалась на сцене, чтобы возбуждать восторги толпы не только своей красотой и искусством, но даже,
с этого времени, и возможностью осуществления иных, более осязательных надежд.
Явившись как раз вовремя для спасения
любимой им
девушки, вырвав ее из рук врагов, он мчался
с дорогою ему ношею, не задавая себе никаких вопросов: зачем? куда? Она была спасена — и это все, что было нужно! О чем он мог еще думать?
Вторая горница, тоже большая, но несколько меньше первой, служила местом отдохновения Ксении Яковлевны, когда она захотела бы остаться одна или же провести время в задушевной беседе
с одной из своих наиболее
любимых сенных
девушек. Стены этой горницы были обиты заморским бархатом бирюзового цвета, столы были красного дерева и того же дерева лавки
с мягкими подушками, покрытыми дорогими звериными шкурами.
Из этих книг молодая
девушка не могла почерпнуть ни малейшего знания жизни, не могла она почерпнуть их и из бесед со своей воспитательницей, идеалисткой чистейшей воды, а лишь вынесла несомненную склонность к мистицизму, идею о сладости героических самопожертвований, так как
любимыми героинями m-lle Дюран были,
с одной стороны, Иоанна Д'Арк, а
с другой — героиня современных событий во Франции, «святая мученица» — как называла ее Леонтина Робертовна — Шарлотта Корде.
Сердце князя Сергея Сергеевича сжалось мучительной тоской. Ему суждено было при роковых условиях переживать смерть своей невесты. Лучше было бы, если бы он тогда, в Зиновьеве, узнал бы об этом. Теперь, быть может, горечь утраты уже притупилась бы в его сердце. Судьба решила отнять у него
любимую девушку — ее не существовало. Надо было примириться
с таким решением судьбы. И он бы примирился.
Он был доволен тем, что жил под одною
с ней кровлею, дышал одним воздухом и не уезжал из высокого дома, где он безусловно был счастлив под живительными лучами ласки матери и горячо
любимой девушки, его будущей жены.
Девочки росли под зорким взглядом Антиповны, делили игры и забавы, делили и свое детское горе.
С летами Ксюша сделалась молодой хозяйкой Ксенией Яковлевной, а Домаша — ее
любимой сенной
девушкой,
с некоторым отличием среди других, приставленных к Ксении Яковлевне.